В ожидании апокалипсиса - Страница 12

К оглавлению

— В частном пансионе, почти рядом с вашим отелем.

— Вы успеете утром доехать до его дома?

— Да, — кивнула Мария, снова надевая очки.

Дронго поднял стакан.

— За вашу дочь.

Она достала другую сигарету из пачки и неожиданно сломала ее.

— Спасибо. — На этот раз женщина заметно волновалась.

Правила конспирации не разрешали агентам проводить вместе на людях много времени. Сделав несколько глотков, Мария решительно проговорила:

— Вам пора, я уйду вслед за вами. Дронго встал и пошел к стойке бара. Румяный, толстощекий бюргер, сидевший неподалеку, ласково улыбнулся ему.

— Сколько я должен? — спросил Дронго по-английски у бармена.

— Двадцать семь марок, мистер, — получил он ответ на ломаном английском.

Расплатившись, он подошел к Марии.

— Лучше уходите вы первой, — предложил Дронго, присаживаясь, — у вас очень усталый вид.

— Хорошо. — Она застегнула плащ, положила сигареты и зажигалку в сумочку и, натягивая берет, попрощалась:

— До завтра.

Он учтиво поднялся.

— До свидания.

Женщина стремительно вышла из бара. Дронго, посидев еще немного, взял свой плащ и, надевая его, пошел к выходу.

На улице моросил осенний дождик. Разведчик натянул плащ, рука привычно скользнула по скэллеру. Внезапно мелькнувшую мысль спугнуло такси, затормозившее рядом.

Дронго сел в машину, тщетно пытаясь вспомнить вдруг исчезнувший мотив. Что-то очень важное, как ему показалось минуту назад. Неприятное, ранее не испытанное ощущение мучило его всю дорогу.

Доехав до отеля, он щедро расплатился с водителем и поспешил внутрь.

Предупредительный швейцар уже раскрыл ему дверь. Дронго сунул руку в карман, доставая платок. Кажется, его знобило.

— Четырнадцать одиннадцать, пожалуйста, — сказал он портье и снова опустил руку в карман, нащупывая скэллер. Опять какая-то тревожная мысль… Портье протянул ему ключи.

Дронго вошел в лифт, пытаясь сосредоточиться. Мальчик-лифтер, улыбнувшись, спросил у него этаж.

— Четырнадцатый, — хрипло назвал он и вдруг понял, что его беспокоило. На скэллере не было царапины.

Разведчик прислонился к зеркалу. Снова тщательно ощупал прибор, не доставая его. Никаких сомнений: царапины не было. Он едва дождался, когда лифт остановится, и почти бегом направился к своему номеру.

Захлопнув за собой дверь, Дронго с сильно бьющимся от волнения сердцем достал скэллер. Сняв плащ, прошел в комнату. Сел за стол и долго осматривал аппарат. Не было ни малейшей возможности ошибиться.

Это был не его аппарат. Уяснив сей факт, разведчик сразу успокоился, начав анализировать ситуацию. В баре к ним никто близко не подходил. Официант, подавший вино, стоял с другой стороны. Когда Дронго расплачивался с барменом, плащ лежал на спинке стула, рядом с Марией.

Сейчас нужно проверить скэллер. Он позвонил, попросив портье принести ему магнитофон.

Стоп. Если Мария заменила скэллер, интересно, для чего? Специально вывела из строя его аппарат, чтобы кто-то мог прослушивать их разговоры. Глупое предположение. Она — его единственная связь. Зачем ей предоставлять возможность кому-то слышать их разговоры, когда она сама может о них рассказать? Если скэллер не работает, значит, Марии нужно, чтобы кто-то посторонний слышал их разговоры. Непонятно только зачем? Или его снова хотят подставить американцам? Хотя операция разработана так тщательно и время еще не подошло. Тогда что же?

В номер постучали. Дронго подошел к дверям. В коридоре стоял портье с магнитофоном в руках.

— Благодарю вас, — кивнул ему Дронго, протягивая десять марок.

Захлопнув дверь, он быстро включил магнитофон на запись. Отошел в сторону. Затем, проверив выключение скэллера, громко, отчетливо произнес по-английски, едва удержавшись, чтобы не крикнуть эти слова по-русски:

— Раз-два-три.

Затем выключил магнитофон, перемотал кассету. Включил снова.

— Раз-два-три, — раздались его слова.

Теперь главная проверка. Разведчик включил скэллер и магнитофон, поставив его на запись, и, отойдя в сторону, досчитал на этот раз до пяти.

Если скэллер работал исправно, он должен стирать любую запись в радиусе двадцати — двадцати пяти метров.

Дронго снова выключил скэллер, перемотал кассету и включил магнитофон. Ждал минуту, другую.

На кассете, кроме характерного шипения, ничего не было слышно. Это могло означать только одно: скэллер работал нормально.

«Значит, я сошел с ума, — невесело подумал Дронго, — но это все равно не мой аппарат. Может быть, мой выпал из плаща, и она, подобрав его, решила просто заменить своим. Тогда бы она сказала мне. Но для чего ей менять один исправный скэллер на другой, тоже исправный. Это какой-то идиотизм».

РАЗГОВОРЫ О БУДУЩЕМ

МАГНИТОФОННАЯ ЗАПИСЬ В УПРАВЛЕНИИ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ. ДОКУМЕНТ ОСОБОЙ ВАЖНОСТИ. НЕ ПРОСЛУШИВАТЬ НИКОГДА ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН ВСЕМ КАТЕГОРИЯМ ЛИЦ. ВСКРЫТЬ ЛИЧНО НАЧАЛЬНИКУ УПРАВЛЕНИЯ.

Дмитрий Алексеевич:

— Одним из перебежчиков, доставившим нам самые большие неприятности, стал Виктор Ощенко. Он бежал из Франции в Лондон и сдался английской контрразведке. Впрочем, у нас имеются подтвержденные сведения, что он работал и раньше на англичан. Это просчет нашей собственной контрразведки. И военной, и КГБ. Как бы там ни было, Ощенко сумел уйти от нашего наблюдения и спустя две недели объявился у англичан. Нам остается только подсчитывать потери. Первыми он сдал наших разведчиков, работавших под «крышами» дипломатов и журналистов. Из Франции уже выслано несколько наших людей.